Каждое слово она произносила со слащавостью и издёвкой.
— Не стоило беспокоиться, — оскалилась я в улыбке.
Я уже собиралась уйти, но она встала из-за стола и взяла меня за руку. От этого прикосновения меня передёрнуло, словно я к чему-то склизкому прикоснулась.
— Знаешь, а я же вчера тебя ещё заметила. Когда мы только приехали. Никто не заметил, а я заметила.
Я не могла понять, к чему она ведёт.
— Так вот, я Сашеньку попросила глянуть — ты, не ты, может, мне привиделось от усталости. Такая дорога трудная оказалась. Саша за тобой присмотрел. Красивый дом у тебя, а природа какая! Прямо сердце за тебя радуется. Ещё Саша сказал, что дочка у тебя просто прелесть! Такая замечательная малютка!
У меня подкосились ноги. Я представила, как этот урод заглядывает в окно моего дома, когда я подхватываю дочь на руки. Эта вчерашняя сцена так ярко предстала перед глазами, что я невольно сжала кулаки, да так, что ногти впились в ладони.
— Я тут прикинула… — продолжила Анастасия Михайловна, — ей же, наверное, лет пять, да? А ты, Диночка, ничего от нас не скрыла? Если да, так нехорошо это — прятать дочку от папы, а внучку от бабушки.
Меня трясло. Хотелось оттолкнуть её от себя. Хотелось бежать домой — схватить дочь и бежать на край света. Но больше мне бежать некуда. И дело не только в том, что из-за лавины отсюда пока никому не выбраться, но и потому, что это мой дом. Я здесь хозяйка. Это моя земля, мой дом, моя дочь! И если кто-нибудь попробует к ней приблизиться, я готова перегрызть глотку и мамаше Дениса, и её придурку «Сашеньке».
— Что-то вы, Анастасия Михайловна, лишнего себе нафантазировали, — я выдернула свою руку из её руки, — возрастное, видать, что-то. Как ваше здоровье-то? Всё-таки старость — дело такое…
Улыбка сползла с её лица.
— Твоими молитвами, Диночка, чувствую себя превосходно, — процедила она сквозь зубы.
— Ну вот и славненько, отдыхайте, Анастасия Михайловна. К вечеру, думаю, и погода наладится. Вы же отдохнуть приехали? Наш сервис к вашим услугам.
Я отошла от них и поспешила к барной стойке и дальше в дверь, ведущую на кухню и в подсобные помещения.
Дверь отлетела в сторону, грохнувшись об стену, и я налетела на Андрея, уже поджидающего меня здесь.
— Что с тобой, Дина? Ты будто приведение увидела!
Впервые спокойствие Андрея, его всегдашняя усмешка, будто жизнь и реальность — это что-то лёгкое и ненастоящее, были к месту. Это как заметить маяк на могучей скале во время урагана.
— Угу, сразу несколько приведений или чего похуже. Я же тебе рассказывала о семейке своего бывшего, помнишь?
— Да быть того не может, только не говори, что это…
— Именно!
Конечно, я не всё в своё время рассказала Андрею. Так только — несколько штрихов, но очень яркой краской. Без подробностей про брата Дениса.
— Если бы я не видел, как ты остолбенела, решил бы, что бредишь. Такие совпадения вообще бывают?
— Видимо, бывают. Слушай, ты прикрой меня, мне нужно к дочке, — я умоляюще посмотрела на него, понимая, что взваливать на него одного всё сейчас не очень правильно.
— Конечно, ни о чём не беспокойся, — Андрей сделался серьёзным, и я была ему благодарна, что сейчас он не отвесил какую-нибудь свою очередную шутку.
Я спешила домой мимо вереницы шале, ветер подгонял в спину, но ещё сильнее меня подгоняли фразы из прошлого, всплывающие в памяти. Особенно та, которую Анастасия Михайловна шепнула мне на ухо и после которой я окончательно поняла, что этой семейке место в сумасшедшем доме, а мне нужно бежать: «Братья делятся всем поровну. Я воспитывала их так, чтобы они были на равных и не завидовали друг другу, а ты вон какая… и с Денисом… Сашенька не должен чувствовать себя обделённым твоим вниманием… и лаской».