07.05.2025

Мужчины проводили командира и кару озадаченными взглядами и, как только дверь за ними закрылась, многозначительно переглянулись. Встреча с существом из легенд оставила после себя растерянность, непривычную для них.

— Береги жопу, красавчик, — флегматично предостерёг Йенс, нарушив затянувшееся молчание, и мужчины нервно рассмеялись. Пока никто из них не мог понять до конца, как реагировать на кару и её вызывающее поведение.

— А она вроде… забавная, — пожал плечами Никс. Он привстал со стула, чтобы заглянуть в глиняный кувшин с остывшим вином, и, обнаружив там достаточное количество жидкости, сделал несколько глотков.

— Забавно будет, когда она вырвет твоё тёплое сердечко и сожрёт ещё до того, как ты сделаешь последний вздох, — съязвил Мадмар. Он с самого начала был яростным противником сумасбродного плана командира по спасению страны, побочным явлением которого вполне могло стать уничтожение населения взбесившейся карой. — Даже не знаю, что может быть безумнее, чем привести ещё одну тварь в мир, в котором и без того полно всякой хрени.

— Да не ссы, — отмахнулся Никс. — Раз Вел говорит, что сможет её контролировать, значит, уверен в этом. Он несколько дней готовился к тому, чтобы заключить контракт. Да и в конце концов, командир прав был, когда сказал, что другого способа одолеть Сумрака нет. Что мы сможем ему сделать, когда придёт по наши души? Да ровно то же, что и жители Тайфри: развлечь предсмертными криками.

Мадмар сложил руки на груди и смерил хмурым взглядом товарища.

— Сам сказал, что есть и другие кары, более послушные.

— Предлагаешь начать охоту за их владельцами? — усмехнулся Никс, а Йенс проворчал:

— Вел берёт только самое лучшее. Если в какой-нибудь паршивой древней книжонке написано, что Жатва лучшая из всех известных кар, он берёт её.

Мадмар скривился.

— Ага. Даже если старые пердуны были правы насчёт её силы, то за столько лет всё могло измениться. Потому что она единственная оставалась всё это время в гробнице, а у других были шансы и душами отожраться как следует, и способности развить.

— Если они вообще способны на развитие, — сухо заметил Йенс.

— А почему нет? Даже гайсты со временем становятся умнее, хотя они наполовину звери.

— Гайсты, может, и похожи внешне на зверей, а кары на людей, но у них у всех одна тёмная суть. И эта суть всего лишь использует возможности тела и разума.

Как же, все слышали о знаменитом алхимике и его грандиозном эксперименте, вышедшем из-под контроля. Сотни тысяч жертв ознаменовали наступление новой эры. Выживание всего человечества едва не было поставлено под угрозу, и если кар удалось связать контрактами, то десятки гайстов, вырвавшихся на свободу, расползлись по континенту и принялись лихорадочно наращивать популяцию.

Каких только небылиц не выдумывали скудоумные крестьяне об этих тварях, едва ли не возводя их в ранг новых богов.

— Думаешь, кары ничего не помнят о прошлой жизни? — спросил Никс, который знал лишь чуть больше, чем подавляющее большинство.

Йенс откашлялся, чуть наклонился вперед. Так, определили остальные, немногословный громила готовится к длинной речи.

— Я читал трактаты алхимика Хатрифа, — начал он хриплым, гудящим голосом. — Он считается первым, кому удалось провести успешное подселение тёмной сути в живое тело. Сначала это были крысы, потом кошки, собаки и так далее. Он хотел создать неуязвимое оружие, послушное и мощное. Оружие, способное подавить любое восстание, смести чужую армию почти без потерь. Но только использование человека в качестве вместилища для тёмной сути дало ожидаемый результат. Кара понимала его речь и могла исполнить приказ, в отличие от зверей. Жатва, кстати, и есть та самая первая кара. Если верить записям Хатрифа, тёмная суть поглощает душу человека вместе с его воспоминаниями и преобразует тело. Так что даже если Жатва и помнит, кем было её вместилище раньше, не стоит считать её той же женщиной. Она умело притворяется ради своей выгоды. Но тёмная суть всегда была и будет враждебна к человеку.

Мадмар и Никс переглянулись. После краткой справки товарища у обоих возник само собой разумеющийся вопрос:

— Так… если они внутри вроде как одинаковые, станет ли Жатва сражаться с Сумраком?

— Связанная контрактом, она сделает что угодно, — мрачно кивнул Йенс, но в голосе всё-таки промелькнула предательская неуверенность.

***

Жатва постояла немного посреди комнаты в башне, привыкая к окружению. Серые каменные стены давили однообразием. На полу валялся соломенный тюфяк, едкая вонь от которого заполняла всё помещение. В одной из стен были выбиты три узкие длинные бойницы. Холодный ветер со свистом просачивался сквозь них и хоть немного разбавлял затхлость и зловоние. У другой стены в небольшом углублении красовалась заляпанная засохшим дерьмом щель в полу, не прикрытая ни дверью, ни хотя бы занавеской. Единственным предметом мебели оказался тяжёлый стул со спинкой, сиротливо стоящий в тёмном углу. Зачем он здесь, кара понять не могла.

Сквозь бойницы в башню проникали последние лучи уходящего солнца, тусклые и тёплые, словно расплавленная медь. Жатва подошла к стене, просунула руку сквозь узкую смотровую щель. Кожа на локтевом суставе натянулась, оцарапалась о камень, но Жатве так и не удалось высунуть наружу хотя бы кончики пальцев. Она не думала покидать башню. Хотела только почувствовать на коже солнечный луч, но даже такой малости новый хозяин не пожелал ей предоставить.

Кара со вздохом разочарования выдернула руку из бойницы — царапины моментально затянулись, прижалась щекой к холодному камню.

Одна гробница сменилась другой. Можно было бы разозлиться, но Жатва уже к такому привыкла и не ожидала иного. За те несколько десятков лет, когда люди ещё думали, что сумеют с ней совладать, каждый новый хозяин поступал с ней так же, как и предыдущий. И этот не станет исключением. Кара лучше, чем кто-либо, понимала, что люди сменяют друг друга, а отношение остаётся прежним.

Снаружи виден был кусочек потемневшего беззвёздного неба, чёрные квадраты полей, по краям обрамлённых жухлой травой, и бескрайний лес за ними. Деревья, практически лишённые листвы, бурыми пятнами разбавляли тускло-зелёную хвойную массу.

Кара постояла ещё немного у бойницы, вдыхая свежесть осеннего вечера, пока тихие шаги на лестнице не заставили её обернуться. Ключ повернулся в замке, скрипнула дверь, и женщина в неброском платье прислуги, в фартуке и чепце выставила у порога таз с водой и быстро захлопнула дверь. Боялась.

С мрачным удовольствием кара представила, сколько шума наделало её появление здесь. Её всегда боялись. Все. Она могла бы поспорить, что и новый хозяин боится, хоть и очень хорошо это скрывает.

Жатва скинула одежду. Подсохшая на коже кровь посыпалась на пол мелкими хлопьями. Кару не слишком заботило то, как она выглядит, но упрямиться по мелочам и злить лишний раз хозяина она не собиралась. Потому тщательно умылась, расплескав розовую воду по полу, обтерлась чистой стороной своей же одежды и кинула её в таз. На стуле лежала новая.

Свободные штаны с высокой талией, рубашка с широкими рукавами и узкими манжетами и мягкие кожаные сапоги — всё это походило на часть мужского военного костюма. Не хватало только камзола с рапирой.

Одежда пахла пылью и старостью. Запах крови каре нравился больше.

Выполнив все указания человека, Жатва придвинула к бойнице стул, залезла на него с ногами и стала ждать.

Свобода, как всегда, находилась всего в шаге от неё. В единственном непреодолимом шаге.