23.06.2025

— Ба, я по тебе уже соскучилась! — протянула Евочка, закончив отчёт о прогулке с Бобби.

— Ты ж моё солнышко. Я тоже по тебе соскучилась. Очень-очень. Но ты же завтра ко мне приедешь?

— Не приеду, — всхлипнула внучка.

— Как так? — удивилась я. — Вы же с мамой и папой завтра собирались…

— Мама сказала, что не поедем! — отрезала Ева.

Тут-то я слегка напряглась.

— Евочка, ну не приедете завтра, так на следующий день…

— Мама сказала, что больше не хочет ездить в этот склеп! — выдала внучка, а затем спросила: — Ба, что такое склеп?

— Склеп… — я тихонько прокашлялась. — Ну это такое место… — быстро осмотрела палату. — Такое место, где много белых стен.

— А-а, — протянула Ева и вздохнула. — Но я хочу приехать к тебе в склеп.

— Ну раз мама ехать не хочет, может, тогда вы с папой приедете, — предположила я аккуратно.

Нет, я всё понять могу. Больница — не самое приятное место. Моя бы воля — сегодня же удрала отсюда. Так ведь не отпускают. Говорят: «Надо подождать. Вот как только состояние стабилизируется, пройдёте полный курс…» А я уже столько этих курсов прошла. Надоело, честное слово. Да и чувствую себя вполне замечательно. По крайней мере, чувствовала, пока не узнала, что невестке моей надоело меня навещать в «склепе».

— Папа тоже сказал, что больше не поедем! — как обухом по голове припечатала меня Ева. — Они с мамой вчера так громко разговаривали, что как будто ссорились. И папа сказал: «Ну ладно, больше не поедем». Он так сказал, бабуль!

Как-то неосознанно я схватилась рукой за левую ключицу — тянуть что-то вдруг стало, неприятненько.

Тут же, понимаете, какая петрушка — ладно сноха выкобениваться начала. В конце концов, с Викой у нас особо близких отношений не сложилось. Нет, я не пилила её, ничего такого. Наоборот, старалась поменьше к молодым лезть. Только если с Евой помочь надо было, я всегда на подхвате.

Сами знаете, с ребёнком не разъездишься, а у Вики то маникюр, то педикюр, то йоги, то шмоги. Она девка красивая, молодая, активная, ей тоже простор нужен. Может, у меня никакого простора в жизни не было, но так и времена были другие, и помогать мне особо некому было. Но раз уж выдалась мне возможность как-то помочь, то я и помогала. Кланяться мне за это в ноги не требовала. Случалось, и отказывать приходилось, особенно как проблемы по здоровью начались. Я же не сразу в больничку-то пошла. Думала, само пройдёт, рассосётся, а оно чё-то вот не рассосалось. Ну да ладно, не о том речь.

В общем, Вика мне ничего не должна, по большому счёту, и в «склеп» ездить — тоже. Но Олег… Ну как бы это сказать… Мне казалось, мать-то у него одна…

— Бабуль, ты лучше сама к нам приезжай! — беззаботно предложила внучка.

— Я бы с радостью, милая. — Я улыбнулась, но улыбка вышла слегка грустной. — Как только смогу, сразу приеду.

— А ты смоги поскорее! А то мы скоро уже к тебе переезжаем!

— Ко мне? — немного шире улыбнулась я. — Ко мне это куда же?

— В твою квартиру! — радостно заявила Евочка.

Улыбку мою как корова языком слизнула.

— Мама сказала, — продолжила внученька, — что, как только ты откинешься, мы сразу к тебе переедем!

— Мама… так… сказала?.. — не без труда переспросила я.

— Ага! — торжественно подтвердила Ева. — Ба, а что такое «откинешься»?

Здесь, наверное, надо пояснить ситуацию.

Живу я одна в двушке. Двушка хорошая, требует, конечно, ремонта, но метров прилично. Это нам с Виктором ещё в былые времена отписали. Мы же оба на одном заводе работали. Так вот, двушка моя так за мной и значилась. А Олег, как женился, ипотеку взял. Я немного помогла деньгами на первый взнос. И взносы эти, скажу я вам, грабительские просто.

Говорила ему: «Ну чего вы? Жили бы со мной». Он: «Нет, нет. Отдельно хотим. Пусть маленькая, но своя». Я и не стала давить. Молодой семье и правда лучше отдельно быт налаживать.

Но квартирка у молодых Зайцевых, конечно, много меньше моей двушечки. Была у меня как-то шальная мысль предложить им махнуться не глядя. Да они там ремонт же по своему вкусу делали, вот эти всякие полы с подогревами, гардеробные и всё такое прочее. Ну и мне тоже не сказать, что прям очень перемещаться хотелось. Всё-таки уже столько лет свой дом, родной, каждый уголок наизусть знаю…

А тут вон оно чё… Оказывается, Викуля ждёт, когда я в своём склепе откинусь…

— Ба, ну, что это значит? — допытывалась Ева на том конце провода.

Нехорошо мне так стало. Ой, нехорошо…

Аккуратно рукавчик медицинский стянула. На возражения медсестры только отмахнулась. Встала со своей койки, решила хоть до коридора прогуляться.

— Это значит, Евочка… — силилась я что-нибудь удобоваримое придумать. — Это значит, что как только меня из больницы выпустят.

— А-а-а, — понимающе отреагировала внучка. — Значит, папа тоже очень ждёт, когда ты откинешься…

Я чуть притормозила и прислонилась к стене. Голова немного закружилась. Бывает.

— Папа сказал, — продолжала Ева, — что уже недолго осталось и надо просто подождать!

Я бы и рада была смахнуть всё на детскую трескотню, да только знала, как Ева всё на свете точь-в-точь повторять любит. Порой как попугай заводила: услышит какое-нибудь слово, в той же рекламе или песенке, и давай его беспрестанно повторять.

Ей всего шесть. Она ещё не умеет врать. Да и сочинить такое шестилетнему ребёнку не под силу.

Может, Ева что-то не так поняла?.. Может, что называется, вырвала из контекста?..

— Бабуль, — мечтательно вещала Ева, — а знаешь, что мне папа обещал?

— Нет, милая, не знаю.

Тело как-то слишком отяжелело, и ноги чуть подкосились. Для верности я посильнее облокотилась на твёрдую поверхность. Всё-таки душно тут. Проветрили бы, что ли…

— Он сказал, что, когда переедем в твою квартиру, у меня будет целая своя комната. Совсем моя и больше ничья. Правда, здорово, ба?

— Очень здорово, — слова прозвучали не слишком уверенно, но девочка, к счастью, этого не заметила.

— И ещё мама сказала, что уже не может дождаться, когда мы наконец избавимся от этой обузы. Ба, а что такое обуза?..

Я как стояла, так и съехала по той самой стеночке вниз, а перед глазами поплыли тёмные пятна. И становились они всё шире и чернее, пока не слились в почти однородную густую черноту.

— Ба?.. Ба?.. — ещё доносился до моего сознания детский голосочек, но я почему-то слышала Еву всё хуже и хуже. — Ба, а ты приготовишь мне тортик? Я люблю твои тортики. Особенно с вишенками.

— Приготовлю… — кажется, пробормотала я в ответ или же только намеревалась произнести, но вслух так ничего и не сказала?..

В любом случае вдруг поняла, что меня куда-то уносит, куда-то очень и очень далеко. Может, я и правда «откидываюсь», как о том мечтали мои единственные близкие люди?..

Нет, это ж надо… Олег уже пообещал Евочке, что сделает ей комнатку… Прекрасно. Отличное же дело. И пусть бы у Евы была в моей квартире своя комната — я ж только за. Только меня почему-то в известность решили не ставить, а просто дружно дожидались, когда я уже перестану им мешать жить.

Обуза… Неужели впрямь я могла стать обузой?.. Я, которая всю жизнь, не покладая рук, не разгибая спины, пахала как не в себя. И всё ради чего? Чтобы сыну моему лучше жилось, чтобы у него судьба сложилась проще, легче. Чтобы у его семьи было больше возможностей…

О себе же я вообще не думала. Всё, что зарабатывала, старалась экономить. Лишнюю копейку откладывала, хранила, собирала по крупицам. На Евочку могла иной раз потратить. И Олегу при любом случае не скупилась доложить, когда надо: и с этой ипотекой проклятой подсобила, и когда машину он себе покупал. Он ведь тоже в кредит хотел влезть. А я, памятуя об этой долговой яме, сказала: «Не вздумай!». Что было в моих загашниках, почти всё выскребла, лишь бы он с процентщиками этими не связывался.

А что осталось у меня ещё из заработанного, то, каюсь, пришлось на лечение спустить. Пусть и по страховке лечили меня, а всё равно кучу всяких лекарств да процедур отдельно оплачивать приходилось. А когда совсем хирело мне, то бывало, да, просила Олега приехать или скорую вызвать. Теперь вот и в «склепе» засела, что не выбраться, не продохнуть. Надеялась, что выкарабкаюсь живой и снова активной, а выяснилось, что со мной уже попрощались все и отправили доживать…

— Тётя Женя!.. — услышала снова чей-то голос.

Кажется, Верочки, медсестры моей. Она за два месяца так привязалась ко мне, а я — к ней. Хорошая девочка. Жаль, у меня с дочерями не сложилось…

— Тётя Женя!.. — раздалось в последний раз, а затем всё стихло.

Ну прям совсем всё — ни звука. Такая тишина накрыла. Вроде и страшная, а вроде и благодатная.

Мысли на время прекратили бег. А потом снова прорезались и отозвались тупой болью в голове.

Я что, в обморок грохнулась?..

Ну не впервой. Всё-таки неприятная штука — болезнь. Ты как будто бы не ты становишься. Всю жизнь ведь носилась, как реактивный двигатель. Никогда ни на какой упадок сил не жаловалась. А тут вот — бац! — и обмороки эти неуместные. К тому же, кажется, головой неудачно приложилась…

Ай! Больно, блин!..

Я поморщилась и закряхтела.

Ну точно. Брякнулась тётя Женя, как какая-то тряпка ненужная. А я не тряпка! Я ещё всем задам! Я так просто валяться без дела не собираюсь!..

Ох, ёлки!.. Реально больно!

Голова кругом. Конечности еле двигаются, как будто не Витька мой, а я с десятого этажа сиганула, прости господи. Надо подняться… Но сначала — глаза пролупить… А это ни фига непросто почему-то оказалось. Веки как свинцом облили.

И тут…

Обдало меня жаром по лицу. Как из печки дровяной.

Батарея, что ли?.. А какая батарея? Май же на дворе…

Чьё-то вроде дыхание… И тяжёлое такое, сильное… Так собаки дышат. Причём крупные собаки. Очень крупные…

Глаза наконец распахнулись, и я увидела то, что сидело прямо передо мной и тыкалось мне в нос своим громадным чешуйчатым носом.

Дракон… Мамочки… Дракон…

И не резиновый из детских игрушек, а живой дракон! ДРАКОНИЩЕ, БЛИН! Здоровенная такая махина размером с БелАЗ.

Это что ж такое-то?.. Куда я попала и где мои вещи?..

А главное — почему эта зверюга продолжает ко мне принюхиваться?.. Он точно живой?.. Может, просто такой большой робот или типа того?..

Как бы в ответ на мой вопрос дракон слегка приподнялся, растопырил лапы, прищурил жёлтые глаза и ка-а-ак рявкнет в полную глотку!..

Караул! Он живой! Он настоящий! Спасите-помогите! Меня сейчас сожрёт дракон!!!